Ибрагим не был ни пашой,  ни санджакбегом,  ни
бейлербегом*,  ни визирем,  но  могущество  его  не  имело  границ.  <Душа
султана,  его  сердце и дух> - так прозвали Ибрагима.  С Сулейманом прожил
десять лет в Манисе,  где султан Селим держал своего  единственного  сына,
наследника  трона,  лишь  изредка  позволяя ему побыть своим наместником в
Стамбуле,  когда сам отправлялся в далекие и трудные походы,  как это было
шесть лет назад, во время покорения Египта. Султан Селим не любил сына, не
любил он и свою жену Хафсу, дочь крымского хана, держал обоих в отдалении,
равнодушен был к обычным утехам,  в гарем заглядывал изредка, да и то лишь
затем,  чтобы войско не сомневалось  в  его  мужских  достоинствах,  любил
только войну,  охоту,  верных своих янычар.  Про Ибрагима Селим знал,  как
знал обо всем  в  своей  беспредельной  империи.  Возненавидел  вертлявого
грека.  Возненавидел и сына за то, что тот сделал своим любимцем не воина,
а какого-то вертопраха.  Особенно не любил пышность в  одежде,  к  которой
Ибрагим приохотил шах-заде Сулеймана. И поэтому показалось странным, когда
султан прислал Сулейману из Эдирне,  куда отправился на  большую  охоту  в
начале рамадана**,  дорогую сорочку из тонкого шелка. Валиде Хафса не дала
сыну надеть ее.  Позвала одного из балтаджиев, который когда-то повел себя
с  нею  неучтиво,  сказала,  что  прощает  его и в знак прощения дарит ему
дорогую сорочку.  Такая  сорочка  приличествовала  бы  и  самому  султану.
Балтаджи  надел  ее  и в тот же день скончался в страшных мучениях.  Селим
прислал своему сыну отравленную сорочку! Зачем? Думал жить вечно, устраняя
единственного  наследника?  Или  не заботился о достойном продолжении рода
Османов, могучей лозы Османова древа? Шах-заде не спал тогда всю ночь, все
допытывался  у  Ибрагима.  Ибрагим перебирал случаи из истории.  Там можно
было найти еще и не такое. Но кто же может успокоить себя прошлым?
    _______________
         * Бїеїйїлїеїрїбїеїг - титул пашей и наместников (турецк.).
         ** Рїаїмїаїдїаїн (рамазан) - 9-й  месяц  мусульманского  лунного
    года  хиджры.  Согласно  догадкам,  в  этом месяце был <ниспослан> на
    землю Коран. В рамадан мусульмане должны были соблюдать пост (уразу).

    В конце рамадана умер султан Селим.  Умер от болезни почек на пути из
Стамбула в  Эдирне,  в тех самых местах,  откуда восемь лет назад выступил
против  родного  отца,  султана Баязида Справедливого.  Может,  носил  эту
неизлечимую болезнь в себе уже давно и,  не имея ни времени,  ни надежд на
получение престола, расчистил себе путь к власти убийствами своих братьев,
их  детей,  укорочением века  самому султану Баязиду.  Носил в  себе дикую
боль,  тщетно пытался унять ее  опиумом,  может,  собственной болью мог бы
оправдать и  свою нечеловеческую жестокость?  Жестокость к  врагам уже  не
удивляла никого -  все Османы были жестоки.  Но к  родному и единственному
сыну?
    Известие о смерти принес в Манису Ферхад-паша,  бывший раб  родом  из
Шибеника,  грабитель  и  убийца,  любимец  Селима и...  Сулеймана.  Одного
очаровал своей зверолютостью,  другого быстрым умом, песнями, беседами. За
него выдали Сулейманову сестру Сельджук-султанию,  принцессу, гордую своей
красотой,  но и она,  так же,  как и валиде,  была в восхищении от бывшего
раба.
    Для Османов происхождение никогда много не  значило.  Только заслуги,
верность,  преданность и личные достоинства. Кто умел крикнуть громче всех
во   время  штурма  вражеской  крепости,   ударить  сильнее  всех  саблей,
растоптать наибольшее количество врагов,  растолкать локтями всех  вокруг,
лезть напролом без стыда и  совести,  лишь бы только во славу аллаха и  на
пользу  и  услужение султану.  Каждый  нищий  мог  стать  великим визирем,
вчерашний раб -  царским зятем.  Ведь сказано: <Разве же у них лестница до
неба?>
    Паша,  загоняя коней до  смерти,  мчал  из  Эдирне,  чтобы принести в
Манису весть о  смерти султана,  прежде чем об этом узнают в Стамбуле.  Он
торопил Сулеймана:  <Быстрее,  быстрее!>  В столицу,  в султанский дворец,
пока  не  проведали янычары,  пока  стамбульская чернь не  выплеснулась на
улицы...  Сулейман не верил.  Султан мог подговорить Ферхад-пашу. Заманить
Сулеймана в западню и расправиться.
    Ферхад-паша падал на колени,  целовал Сулеймановы следы. <Сияние очей
моих!  Разве  бы  осмелился раб  твой...>  Сулейман кривил  тонкие губы  в
усмешке. Слишком много черных теней затемняло сияние самого Ферхад-паши. В
царской семье хотел властвовать безраздельно,  соперников не терпел.  Если
перед  шах-заде  заискивал,  то  Ибрагима ненавидел открыто.  Называл  его
ржавчиной на сверкающем мече Османов.
    Тогда  прибыл  новый  гонец.  Теперь  уже  от  великого  визиря  Пири
Мехмед-паши  из  Стамбула.  Мудрый Пири  Мехмед прислал Сулейману шелковый
свиток:  <Моему достославному повелителю.  Дня  двадцать седьмого рамадана
почил  в  аллахе  всесветлый султан Селим.  Смерть его  скрыта от  войска.
Остаюсь для повелений моего достославного властителя>.
    Сулейман поцеловал  свиток.  Взял  с  собой  Ибрагима и Ферхад-пашу -
Ибрагима для себя,  пашу для янычар.  Коней меняли через каждые три  часа.
Ферхад-паша  издевался над Ибрагимом:  <Рассыплешься!> - <До твоих похорон
доживу!> - <Подумай,  кому это говоришь?> - <Я уже подумал>.  Сулейман  не
разнимал двух фаворитов.  Один - его собственный, другой - всей султанской
семьи. Может, ждал, кто кого? Но Ибрагим ждать не мог.
    На  вершине пятого  из  семи  стамбульских холмов Сулейман поклонился
покойному султану,  и  первым,  что он повелел,  было:  воздвигнуть на том
месте джамию*, тюрбе** и медресе в память великого покойника. Только после
этого вступил во дворец Топкапы.
    _______________
         * Дїжїаїмїиїя - большая, (соборная) мечеть.
         ** Тїюїрїбїе - гробница

    Янычары  взвыли,  услышав  о  смерти  Селима.  Султана звали  Явуз  -
Грозный,  с  ним  и  они  были грозны как  никогда прежде.  В  знак скорби
посрывали с голов свои островерхие шапки, свернули походные шатры, бросили
их на землю,  отказались служить новому султану.  Ибо тот признавал только
свои книги, выискивая в них мудрость. А мудрость - на конце ятагана. Пусть
себе утешается книгами!
    Сулейман терпеливо пережидал смуту в  придворном войске.  Надеялся на
Ферхад-пашу? Или на старого Пири Мехмеда? Потом велел открыть сокровищницу
и стал щедро раздавать золото и серебро.  Янычары притихли. Отпустил домой
шесть  сотен  египтян,  взятых  в  рабство Селимом.  Персидским купцам,  у
которых Селим перед походом против шаха Исмаила забрал имущество и товары,
возвратил все и  выплатил миллион аспр* возмещения.  В  науку другим и для
острастки   повесил   командующего   флотом   капудан-пашу    Джафер-бега,
прозванного Кровопийцей.  Никто не знал, что это первая месть Ибрагима. Да
и  сам капудан-паша не  успел догадаться об истинной причине своей смерти.
Забыл,  как  пятнадцать лет  назад был привезен на  его баштарду худощавый
греческий джавуренок со скрипочкой и как,  насмехаясь,  почесывая лохматую
жирную грудь,  прячась в  тени шелкового шатра на демене,  поставил он под
солнцем на шаткой палубе мальчонку и  велел играть.  И  тот играл.  Может,
думал,  что  и  схватили его на  берегу только затем,  чтобы потешил игрой
капудан-пашу?  И,  пожалуй,  надеялся,  что  его отпустят к  папе и  маме?
<Хорошо играешь,  малыш, - сказал Джафер-бег, - и как жаль тебя продавать!
Но  что  я  бедный  раб  всемогущественного и  милосердного  аллаха,  могу
поделать?>  И он даже заплакал от растроганности и безысходности.  Сказано
же: кого волк схватит, того уже в лес не пустит.
    _______________
         * Аїсїпїрїа - денежная единица.

Отредактировано charodeyka (2012-03-12 18:08:30)